Как я спас моряка,но об этом никто не узнал...даже он сам

В 1994 году, работая в БМП, попал я на небольшой финский лесовозик, финский по постройке, а не по флагу или еще какой принадлежности. Лесовозик занимался в основном тем, что перевозил и лес, и оловянную руду, и металлы и многое другое, что могло быть запихано в его утлые трюма. Ходил в Черном море, и в Эгейском и в Средиземке. Но речь не о пароходе, хотя он и принимал некое участие во всей нижерассказанной истории.

Как-то загрузили пароход лесом в славном городе Новороссийске, и он понуро побежал в Италию, посланный могучим человеческим интеллектом и им же управляемый. Пришли в Палермо, что на Сицилии, кто не знает, пришвартовались. Особенностью многих портов, куда ходил упомянутый лесовоз было то, что почти на всех причалах, где он находил место, едва умещалось 2 небольших судна и естественно о портовых кранах и речи не было, а где и были, то были не для нас, а потому по условиям перевозки (сказано как можно проще, дабы было понятно даже несведущим в морском деле читателям, не пугая их словами фрахт, чартер и др.) выгрузка должна была производиться судовыми средствами, коими были грузовые стрелы. Чем они отличаются от кранов нет смысла объяснять, потому как моряки знают, остальным знать особо и не надо, но стоит заметить, что стрелы - это дело непростое, в отличие так скажем, от кранов. Это поняли и итальянцы-работяги, осуществлявшие выгрузку. Стрелы, время от времени, требовали перенастройки в другую область выгрузки или более удобного положения над трюмом. Тут то и возникали трудности у итальянцев, к их сожалению не имевших представления об оснастке стрел.

Что делать бедолагам? Попросили боцмана. Но даже в те времена, боцман и его "компаньоны", правильно понимали и внедряли повсеместно принцип: не мой дескать бизнес, синьоры. И действительно, помогать им боцман был не обязан, но...хитрые итальянцы знали, что экипаж русский, а потому можно договориться и "по-человечески". Отвели боцманюгу в сторонку, покумекали на международном языке жестов, глядь, засуетилась палубная команда, мигом все перенастроили, итальянцы рады-радешеньки нахождению общего языка, взаимодействию и успешному сотрудничеству. Вскоре привезли и обещанный стимул.

Насколько каждому позволит образование, настолько он осведомлен о географическом положении Сицилии и соответственно может без труда догадаться, что в этом краю винцо-это отдельный разговор, который мы здесь вести не будем, лишь краем упомянем к теме. Так вот винцо есть там на каждом шагу, во всевозможных упаковках и без. То, что без, имеет соответствующую цену, точнее почти не имеет ее. Вот такое безтарное винцо, разлитое в 1,5 литровые пластиковые бутылки от газировки и было тем самым стимулом перенастройки стрел. Доставленное количество равнялось количеству бутылок в их стандартном ящике, т.е. 12 или 15, точно не помню, помню что в ящике. Первая доставка и послужила определяющим тарифом для всех взаиморасчетов в будущем. Следующая перенастройка прошла уже весело и на ура, так как палубная команда решила тут же отведать и оценить продукт, ради которого она так "уродовалась". Снятая проба пришлась ко вкусу большинства, и поскольку винцо было красное, молодое, забористое, да и жарковато слегка, то ребята быстро довели себя до кондиции и на каждую перенастройку требовали ящик винца, складывая каждый последующий до лучших или может худших времен. К концу выгрузки итальянцы пожалели о завышенной таксе. Нет, винца грошового им было конечно не жаль, просто перенастроить стрелу уже было весьма проблематично, ввиду малой подвижности этих неуемных русских, а сами они попрежнему не могли... Выгрузка закончилась, вроде благополучно по русским меркам отошли, и еще не имея следующего задания, погребли в сторону Пирея, что в Греции, так как там планировалась бункеровка.

За этот короткий переход почти все туалеты были заблёваны, и поскольку на тех судах они были общественными, то возмущения не было предела, особенно со стороны палубной команды...впрочем её праздник уже давно перешагнул рамки её узкого круга и уже отмечался и в других службах, благо вина было теперь много, народу мало, и по русской традиции как было не угостить гостя после например баньки, вахты или трудового дня или во время его, чтобы лучше и качественнее работалось, да и на душе было веселей. Для полноты картины следует сказать пару слов о тех туалетах, почему содеянное вызвало шквал негодования даже со стороны совершивших же это кощунство, но уже естественно не помнивших этого.

На пароходах этой серии отдельный туалет был только у капитана и старшего механика, для всех остальных было еще 3. Один на палубе комсостава и два других внизу, на палубе команды, по бортам. Как только я прибыл на пароход, и еще не ознакомился с обстановкой, боцман- мужик бывалый и уже в возрасте, пожав мне руку и познакомившись, сразу же повел меня на смотрины туалета и взяв в руки вантуз на ручке в рост среднего человека, поведал: "Как только сходишь по серьезному, сразу берешь этот инструмент и проталкиваешь до тех пор пока там ничего не останется кроме воды, и чтобы потом за тобой никто не убирал. Понял?" Надо сказать, что пароход этой серии был у меня не первым, такое бывало и на других судах, да и учитывая ветхость труб, которые никто с постройки не менял ни разу за почти 28 лет этого и следовало ожидать, поэтому поначалу я не удивился и сказал: "Конечно, конечно, это в порядке вещей прибрать за собой, если вдруг забьется..." -"Да не если вдруг забьется, а каждый раз так надо делать, здесь так, пароход такой!"- прервал меня боцман. И увидев мои удивлённо-ошалелые глаза, добавил: "Все через это прошли, не ты один, поверь- реже будешь ходить какать, что и говорить, процедура неприятная..." Иногда случалось, как и в береговой жизни, что кто-то самый умный, (его было не найти по этой причине) сотворив неладное, исчезал без свидетелей, оставив лишь после себя то, ради чего и ходил туда. Пробивать за кого-то никто не хотел, и в конечном итоге вся тяжесть ложилась на хрупкие плечи какого-нибудь менее удачливого, чем другие матроса или прибористки, если только она была старовата или не особо смазлива, и не водила "дружбу" с кем-нибудь из администрации судна (приборист, приборщик- уборщик на судне, матрос 2 класса или без, была такая должность на советских судах, на которой часто трудилась особа женского пола). В этом же рейсе прибористки не было, да и поручить женщине убирать заблёванные до такой степени туалеты, боцман наверное постеснялся бы, перепоручив это дело либо "подозреваемым", либо матросам (хотя всякое бывало...и смех и слезы...). Так или иначе бремя решения этой проблемы пало на палубную команду. Вот почему негодование народа было так велико. Когда же все утряслось и наступил мир, поклонники Бахуса сделали перерыв, так как гулёж стал раздражать старпома.

Судно достигло рейда Пирея, закинуло якорь в пучину и стало ждать. Поскольку это было еще советское время, то все вопросы, включая бункеровку, решались непросто и небыстро, соответственно и стоянка на рейде заняла несколько дней. Вода была там изумительная, манящая своей прозрачностью и лазурной прохладой в жаркое дневное время. Это была суббота, по идее- банный день. Включив и раскалив сауну, народ выпросил разрешение у мастера купаться, для чего был спущен парадный трап, с площадки которого более робкие погружали свои размякшие тела в прохладную пучину, осмелевшие же, принявшие лекарство против страха, и распаренные в сауне матросы сигали туда прямо с борта. Было несколько весело, хотя тут же выяснилось, что имеется неслабое течение и чтобы доплыть до площадки трапа нужно с ним побороться, усердно поработав руками и ногами, но это было приятно в обволакивающей прохладе водяной массы. Тем более, что потом народ бежал в сауну, отогревался, выскочив из сауны подогревался от виноградной лозы, снова шел в сауну и снова в воду. Дело шло к ужину, к вечеру поднялся ветерок, водная гладь исчезла, легкая мелкая волна стала постукивать в трап и старпом приказал поднять его, мол если кому надо, опустит нажатием кнопки, а потом поднимет по уходу. Так и делали. Большинство уже вдоволь наплескалось, напарилось и теперь ждало ужина, покуривая и поглядывая с борта на все никак неугомонящееся меньшинство. Но вот вроде и меньшинство подмерзло и стуча зубами выкарабкалось из воды, как раз когда настал момент, которого морской желудок так настойчиво требовал, засылая сигналы один за другим в мозг и занимая этим все мыслящее пространство, у кого оно было, т.е. настало время ужина. Внутри было жарко, на этих судах кондиционера предусмотрено не было, я задержался на борту, подставляя лицо свежему ветерку и поглядывая на последнего из меньшинства, которое как не трудно было догадаться, являлось частью палубной команды. Последний, еще довольно бравый, добравшись до пульта трапа, и молвив, то ли мне, то ли себе самому, что вроде больше никто купаться не будет, поднял трап до уровня палубы, и побежал вниз в сауну, оставив меня одного. Желудок мой был ничем не лучше, чем у других и вел себя нахально, поднимая тревогу в мозгу и давая понять, что пора бы и наполняться, и я уже было поддался на его уговоры и повернувшись в сторону столовой, пошел по наружному контуру, как вдруг позади себя услышал бодрые звуки:"А-ух! Эах! Уах!" и другие подобные.

Это заставило меня оглянуться, и я увидел артела (артельщик- была такая должность раньше, заведующий провизионкой, он же старший матрос, как правило на советских судах того времени), который стоя на верхней площадке трапа, красный как рак от сауны и от принятого внутрь естественного красителя, роль которого играло уже упоминавшееся ранее винцо, размахивал руками, делая упражнения и готовясь к прыжку с борта, видимо желая продемонстрировать всем присутствующим (из присутствующих оказался только я) какое неуёмное и спортивное у него здоровье. Это мне было неинтересно, поскольку это был уже не первый его заход, и смотреть на одну и ту же заставку его погружения, я не пожелал. Я лишь заметил как сверкнули пятки в воздухе на фоне голубизны моря, услышал радостное: "Ого-го-го-го!" или что-то типа этого, напоминающее то ли рев моржа увидевшего самку, то ли что-то еще. Я вошел в столовую, где поедая судовые харчи, народ глазел на горланивших что-то в телевизоре тёток. Получив порцайку своей картошки с тефтелями, я присоединился к просмотру не приступая к еде, так как пища была довольно горячей, а в столовой жарко и душно.

Пришлось правда предварительно утрясти разногласия с желудком, что было, скажем таки, непросто, но в конечном итоге мы пришли к консенсусу и мне удалось несколько оттянуть время, чтобы дать блюду немного остыть. В телевизоре довольно громко на итальянском изъяснялась диктор РАИ-2, исчезая периодически на диковинную в то время для нас пёструю рекламу. Прошло довольно много времени, пока нетерпеливый желудок все ж настоял на том, что харчи имеют приемлемую температуру для поглощения. И мне пришлось обжигаясь приступить к трапезе, продолжая как и все пялиться в телевизор, громко изрыгающий уже итальянскую эстраду. Углубившись в тефтель, не знаю до сих пор почему именно тогда, я неожиданно стал свидетелем разумной дискуссии собственных мыслей, до того вяло дремавших в глубине моего сознания: " А как же артел выберется из воды, ведь он сиганул в воду не спустив трапа и даже не посмотрев на это..." -"Да нет, кто-нибудь следом пришел и спустил трап..."- ответила другая мысль, когда тефтель упал на дно ожидающего его желудка. Следующая мысль пришла при поглощении пюре: "А если никто не пришел? Ведь привычного звука работающей траповой лебедки-то не было!" -"Хм, тогда бы он орал как раненый мамонт",- тут же нашлась другая мысль, пытаясь выкрутиться. -" Но ведь и у итальяшек, что горлапанят в телевизоре, тоже глотки луженые, и вряд ли бы это кто-нибудь услышал здесь, а уж на мостике тем более",- не унималась беспокойная мысль.-"Сходи ты, посмотри, все равно ведь жарко, пусть хавчик остынет, тем более все равно, как всегда, в тефтеле тебе попадется волос шеф-повара или тараканья ляжка, а заодно проверишь как там артел, сам ведь купался сегодня, видел какое течение..." Это был весомый аргумент, и я встал из-за стола и вышел на палубу. Там уже было совсем свежо, волнишка увеличилась, трап был попрежнему на уровне палубы- поднят. Артела не было. "Значит, кто-то уже спустил ему трап, и он уже в сауне или в каюте рядом с ней допивает "дары Италии",-уж было успокоился я. -"А вдруг нет?"- какая-то из 2-х предыдущих мыслей тут же внесла беспокойство.

И не успев её как следует осознать, я заметил руку взмывшую над волной, а за ней и черноволосую черепушку артела, из последних сил старающегося удержать её над волнами, уносящими его от парохода. Черепушка прыгала по волнам, между взмахами рук, направленными все ж к пароходу, к спасительному трапу, до которого было невозможно дотянуться...Я опешил на мгновение, глазами поискал спасательный круг, почему то его не нашел, и тут черепушка повернулась ко мне остекленевшими глазами, и увидев таки меня, открыла рот с синими губами и просипела со всей мочи: "М-м-м-м-майнай!" Я бросился к пульту, опустил трап, артел все таки из последних сил догреб до площадки, на негнущихся коленях, синий совсем от холода, ничего не видевший перед собой, пополз по трапу. На палубе кое как разогнулся и проковылял вниз к сауне. Я же пошел доедать картошку в столовую, где оставшийся народ досматривал передачу.

По всей видимости артел отогрелся в сауне, догнался за вечер и ночь винишком, и хорошо отдохнул, так что на следующий день, когда я ему рассказал о его заплыве, он отнесся к этому с недоверием и смехом, принимая это как хвалу его пьяным проделкам и видно думая, что это розыгрыш, основанный на вчерашнем, каком-то непонятном поведении его тела. Собутыльники артела тоже не приняли это за правду, решив очевидно, что это на ходу слепленная байка для смеха, хотя многие из них не знали то ли смеяться над этим, то ли нет, но навсякий случай посмеялись...Не трудно представить, что было бы, помедлив я еще немного, поленившись вставать или поддавшись на уговоры пустого желудка...

Vladimir G